source: ignant
In the series ‘Villa Argentina’, photographer Aruna Canevascini presents an intimate view of domestic life, influenced by the relationship she has with her mother and their Iranian heritage. Having moved to Southern Switzerland when she was just a year old, Canevascini describes her Iranian culture as a ‘ghost of a memory’.
Through ‘Villa Argentina’, Canevascini traces her history and identity, translated and liberated through the setting of the home. The series establishes itself as a study on visual representations of belonging. Canevascini captures herself, her mother and their things in their most familiar surroundings–at home. The theme of place remains ambiguous throughout the series, with references to Dutch Renaissance painting and the misnomer of ‘Argentina’. This presents a sense of fluidity and the notion of home as a space for uninhibited expression, which enhances the wonder granted through an invitation into a someone’s home–Canevascini teases and confuses the viewer with arrangements of objects that are sculptural and poetic. Providing a contextual backdrop for the study, Canevascini explains: “For us, home was—and is—a theater where we could freely express and shape our own identity.”
.
.
.
.
.
.
.
source: lensculture
When I was one, my family and I moved to a small valley in southern Switzerland.

We arrived in a small village in the mountains where people did not have very open minds; they weren’t used to interacting with strangers. My mom, as a foreigner and artist, was an unusual character in their eyes.

This was especially apparent when people would visit our house—my home has always been a special and weird place from an outsider’s perspective. When I went to visit my classmates as a child, their houses often seemed impersonal and cold. In contrast, when someone entered our home, I felt that I would be laid bare—I feared that during their visit, they would uncover my most intimate secrets. I didn’t like this feeling. I wanted an anonymous home, reserved and remote. I wanted to fit in with everyone else. In a sense, this difference was the beginning of my “Villa Argentina” series.

“Villa Argentina” creates a parallel world within the space of the home. I wanted to enhance and enlighten the domestic space, a part of life that is often considered less important than the public one. The domestic sphere is often seen as a prison for women, but in this case, it’s rather a place for emancipation.

For us, home was—and is—a theater where we could freely express and shape our own identity, and yet the relationship is complex; in my images, I have tried to show how easy it is to hide a woman’s identity behind a socially constructed cliché. You can see this, for example, in the photo where my mother and I cover our faces with plates. I want to provoke the viewer to reflect and question his or her own perspective on the stereotypes and clichés imposed on women by society.

In terms of style, I am very influenced by Dutch painters and photographers. For this project in particular, I decided to deepen the representation of the Eastern world by researching related iconography. I was especially motivated by the the sexist and stereotyped representations of Eastern woman in nineteenth-century Western paintings. Using Edward Said’s twentieth-century inquiry into Orientalism as a guide to this phenomenon, I decided to question this portrayal. In “Odalisque with Pot,” my mother’s face is hidden by an object typically associated with household work. Through this image I wanted to draw attention to how women were represented in art by male artists, who have always provided an idealized image of them, and how society has therefore constructed ideas about the role women should play.

I have always sailed between two worlds, Switzerland and Iran—and yet my knowledge of the latter is only an echo, a ghost of a memory. Although my mother spent her childhood in Tehran, I never really knew the country, so I tried to capture some trace of it in my photographs. You can see this, for example, in the picture of the tree; the teapots symbolize Iran. For me, this picture represents a part of exile and migration.

In this work, I use the house—Villa Argentina—as a stage for my poetic universe and a backdrop for the poetic arrangements of objects I made for the camera. It was crucial for me to make this series in a domestic space. My early awareness of the uniquely intimate space of my home has allowed me to address wider issues like domesticity, my relationship to femininity, and certain aspects of migration.
.
.
.
.
.
.
.
source: photographerru
Мы появились в этой горной деревне, где люди не слишком открыты и не мыслят широко. Они не стремились общаться с чужаками. Моя мама, иностранка и художник, была явно чужеродным персонажем в их глазах.

Это было особенно заметно, когда кто-то приходил к нам – мой дом всегда был особенным и странным местом с точки зрения окружающих. Когда в детстве я ходила в гости к одноклассникам, их дома казались мне безликими и чужими. Напротив, когда кто-то приходил ко мне, я чувствовала себя так, словно лежу перед ними голой – так много моих интимнейших тайн могли они раскрыть. Мне совсем не нравилось это чувство. Я хотела ещё один – скрытый, тайный дом. Я хотела как-то приспособиться к окружающему миру. В некотором смысле, с этого началась моя серия “Villa Argentina”.

“Villa Argentina” создаёт параллельную реальность в пространстве нашего дома. Я хотела увеличить и осветить домашнее пространство, ту часть жизни, которая считается обычно менее важной, чем публичная. Дом обычно рассматривается как тюрьма для женщины, но в этом случае он скорее – пространство эмансипации.

Для нас, дом был – и есть – театр, где мы могли бы свободно выражать, открывать себя, свою идентичность, и сложные взаимоотношения. В своих фотографиях, я старалась показать, как легко спрятать женскую идентичность за социальными клише. Вы можете видеть это, например, на фото, где мама и я прикрываем лица тарелками. Я хочу спровоцировать зрителя и заставить его подумать о собственном взгляде на стереотипы и клише, навязываемые женщине обществом.

В отношении стиля, на меня сильно повлияла Голландская живопись и фотография. Для этого проекта я решила углубить присутствие Восточного мира, исследуя соответствующий образный ряд. Особенно меня мотивировало сексистское и стереотипное восприятие Восточной женщины в западном искусстве 19 века. Используя «Ориентализм» Эдварда Саида в качестве руководства по этому феномену, я решила «задать вопрос» этому отражению. В «Одалиске с кастрюлей» лицо моей мамы скрыто предметом, всегда ассоциировавшимся с домашней работой. Таким образом я хотела показать, как женщины представлялись в искусстве художниками-мужчинами, представлявшими их идеализированные образы, и как общество таким образом представляло себе роль, которую женщины должны играть.

Я всегда плавала между двумя мирами, Швейцарией и Ираном – несмотря на то, что мои знания о втором – только эхо, тень памяти. Хотя моя мама провела детство в Тегеране, я никогда не знала этой страны, но пыталась ухватить некий её след в моих фотографиях. Вы можете увидеть это, например, на фото с деревом, где чайники символизируют Иран. Для меня это картинка об изгнании и миграции.

В этой своей работе я использовала дом – Villa Argentina – как сцену для моей поэтической вселенной и декорации для поэтических аранжировок объектов для фотографирования. Для меня было критически важно сделать эту серию в домашнем пространстве. Моя ранняя тревога о глубокой, уникальной интимности моего домашнего мира позволила мне шире адресовать такие послания, темы как домашняя, семейная жизнь, моё отношение к феминизму и различным аспектам миграции.